Неточные совпадения
Поэт и художник в истинных своих
произведениях всегда народен.
У Добролюбова я прочел восторженный отзыв об этом
произведении малороссийского
поэта: Шевченко, сам украинец, потомок тех самых гайдамаков, «с полной объективностью и глубоким проникновением» рисует настроение своего народа. Я тогда принял это объяснение, но под этим согласием просачивалась струйка глухого протеста… В поэме ничего не говорится о судьбе матери зарезанных детей. Гонта ее проклинает...
По окончании чтения
поэт поднес губернаторше свиток со своим
произведением, а архиерей поцеловал гимназиста — еврея в голову.
Это было первое общее суждение о поэзии, которое я слышал, а Гроза (маленький, круглый человек, с крупными чертами ординарного лица) был первым виденным мною «живым
поэтом»… Теперь о нем совершенно забыли, но его
произведения были для того времени настоящей литературой, и я с захватывающим интересом следил за чтением. Читал он с большим одушевлением, и порой мне казалось, что этот кругленький человек преображается, становится другим — большим, красивым и интересным…
Диссертация подвигалась довольно успешно, и Лобачевский был ею очень доволен, хотя несколько и подтрунивал над Розановым, утверждая, что его диссертация более художественное
произведение, чем диссертация. «Она, так сказать, приятная диссертация», — говорил он, добавляя, что «впрочем, ничего; для медицинского
поэта весьма одобрительна».
— Я, дети мои, ничего не знаю, а что и знаю, то — очень плохо. Но я ей буду читать замечательное
произведение великого грузинского
поэта Руставели и переводить строчка за строчкой. Признаюсь вам, что я никакой педагог: я пробовал быть репетитором, но меня вежливо выгоняли после второго же урока. Однако никто лучше меня не сумеет научить играть на гитаре, мандолине и зурне.
Большую известность получил его сборник «Ямбы», в котором
поэт обличал поработителей французского народа.] и поместили бы ваше
произведение в «Телеграфе».
Часто заря заставала его над какой-нибудь элегией. Все часы, проводимые не у Любецких, посвящались творчеству. Он напишет стихотворение и прочтет его Наденьке; та перепишет на хорошенькой бумажке и выучит, и он «познал высшее блаженство
поэта — слышать свое
произведение из милых уст».
Рафаэлевы картины не заставляют нас находить плохими
произведения Грёза; имея Шекспира, мы с наслаждением перечитываем
произведения второстепенных, даже третьестепенных
поэтов.
Но, может быть, не излишне сказать, что и преднамеренные стремления художника (особенно
поэта) не всегда дают право сказать, чтобы забота о прекрасном была истинным источником его художественных
произведений; правда,
поэт всегда старается «сделать как можно лучше»; но это еще не значит, чтобы вся его воля и соображения управлялись исключительно или даже преимущественно заботою о художественности или эстетическом достоинстве
произведения: как у природы есть много стремлений, находящихся между собою в борьбе и губящих или искажающих своею борьбою красоту, так и в художнике, в
поэте есть много стремлений, которые своим влиянием на его стремление к прекрасному искажают красоту его
произведения.
Одним словом, если красота в действительности развивается в борьбе с другими стремлениями природы, то и в искусстве красота развивается также в борьбе с другими стремлениями и потребностями человека, ее создающего; если в действительности эта борьба портит или губит красоту, то едва ли менее шансов, что она испортит или погубит ее в
произведении искусства; если в действительности прекрасное развивается под влияниями, ему чуждыми, не допускающими его быть только прекрасным, то и создание художника или
поэта развивается множеством различных стремлений, результат которых должен быть таков же.
Сюда, во-первых, принадлежат различные житейские стремления и потребности художника, не позволяющие ему быть только художником и более ничем; во-вторых, его умственные и нравственные взгляды, также не позволяющие ему думать при исполнении исключительно только о красоте; в-третьих, накоиец, идея художественного создания является у художника обыкновенно не вследствие одного только стремления создать прекрасное:
поэт, достойный своего имени, обыкновенно хочет в своем
произведении передать нам свои мысли, свои взгляды, свои чувства, а не исключительно только созданную им красоту.
6) Трагическое не имеет существенной связи с идеею судьбы или необходимости. В действительной жизни трагическое большею частью случайно, не вытекает из сущности предшествующих моментов. Форма необходимости, в которую облекается оно искусством, — следствие обыкновенного принципа
произведений искусства: «развязка должна вытекать из завязки», или неуместное подчинение
поэта понятиям о судьбе.
Бывают люди, у которых суждение о явлениях жизни состоит почти только в том, что они обнаруживают расположение к известным сторонам действительности и избегают других — это люди, у которых умственная деятельность слаба, когда подобный человек —
поэт или художник, его
произведения не имеют другого значения, кроме воспроизведения любимых им сторон жизни.
Наука не думает скрывать этого; не думают скрывать этого и
поэты в беглых замечаниях о сущности своих
произведений; одна эстетика продолжает утверждать, что искусство выше жизни и действительности.
Все, что высказывается наукою и искусством, найдется в жизни, и найдется в полнейшем, совершеннейшем виде, со всеми живыми подробностями, в которых обыкновенно и лежит истинный смысл дела, которые часто не понимаются наукой и искусством, еще чаще не могут быть ими обняты; в действительной жизни все верно, нет недосмотров, нет односторонней узкости взгляда, которою страждет всякое человеческое
произведение, — как поучение, как наука, жизнь полнее, правдивее, даже художественнее всех творений ученых и
поэтов.
Предполагаем, что
поэт берет из опыта собственной жизни событие, вполне ему известное (это случается не часто; обыкновенно многие подробности остаются мало известны и для связности рассказа должны быть дополняемы соображением); предполагаем также, что взятое событие совершенно закончено в художественном отношении, так что простой рассказ о нем был бы вполне художественным
произведением, т. е. берем случай, когда вмешательство комбинирующей фантазии кажется наименее нужным.
Не будем говорить о том, часто ли и в какой степени художник и
поэт ясно понимают, что именно выразится в их
произведении, — бессознательность художнического действования давно уже стала общим местом, о котором все толкуют; быть может, нужнее ныне резко выставлять на вид зависимость красоты
произведения от сознательных стремлений художника, нежели распространяться о том, что
произведения истинно творческого таланта имеют всегда очень много непреднамеренности, инстинктивности.
Но, интересуясь явлениями жизни, человек не может, сознательно или бессознательно, не произносить о лих своего приговора;
поэт или художник, не будучи в состоянии перестать быть человеком вообще, не может, если б и хотел, отказаться от произнесения своего приговора над изображаемыми явлениями; приговор этот выражается в его
произведении, — вот новое значение
произведений искусства, по которому искусство становится в число нравственных деятельностей человека.
Но предмет нашего исследования — искусство как объективное
произведение, а не субъективная деятельность
поэта; потому было бы неуместно вдаваться в исчисление различных отношений
поэта к материалам его
произведения...
Не говорим уже о том, что влюбленная чета, страдающая или торжествующая, придает целым тысячам
произведений ужасающую монотонность; не говорим и о том, что эти любовные приключения и описания красоты отнимают место у существенных подробностей; этого мало: привычка изображать любовь, любовь и вечно любовь заставляет
поэтов забывать, что жизнь имеет другие стороны, гораздо более интересующие человека вообще; вся поэзия и вся изображаемая в ней жизнь принимает какой-то сантиментальный, розовый колорит; вместо серьезного изображения человеческой жизни
произведения искусства представляют какой-то слишком юный (чтобы удержаться от более точных эпитетов) взгляд на жизнь, и
поэт является обыкновенно молодым, очень молодым юношею, которого рассказы интересны только для людей того же нравственного или физиологического возраста.
Между тем хмель, сообщаемый
произведениями мировых
поэтов, овладел моим существом и стал проситься на волю.
Германия и Франция наперерыв дарили человечество романтическими
произведениями: Гюго и Вернер, —
поэт, прикинувшийся безумным, и безумный, прикинувшийся
поэтом, — стоят на вершине романтического Брокена как два сильные представителя.
В библиографических заметках перечислены все
произведения, принадлежащие известным
поэтам и напечатанные в «Собеседнике».
Не смотря на то, что надпись моя была не вовсе недостойна вникания, особенно как первое
произведение молодого стихотворца, однако ж я почувствовал, что я не рожден
поэтом, и довольствовался сим первым опытом.
Эти
произведения не бесполезны и для пополнения биографии
поэта.
Произведения таких
поэтов опять не могут иметь особенных поэтических достоинств, оставаясь совершенно ничтожными и даже смешными перед судом людей, понимающих вещи как следует…
Нет, в его
произведениях много таких достоинств, которые высоко ценятся во всяком
поэте, каково бы ни было его происхождение.
Так хорошо умел Белинский понять Кольцова еще в то время, когда прасол-поэт не написал лучших
произведений своих. Лучшие пьесы из напечатанных тогда были: «Песня пахаря», «Удалец» и «Крестьянская пирушка». И по этим-то пьесам, преимущественно, умел знаменитый критик наш определить существенный характер и особенности самородной поэзии Кольцова.
Неужели только эта грошовая «образованность», делающая из человека ученого попугая и подставляющая ему вместо живых требований природы рутинные сентенции [отживших] авторитетов всякого рода, — неужели она только будет всегда красоваться перед нами в лучших
произведениях нашей литературы, занимать собою наших талантливых публицистов, критиков,
поэтов?
Разумеется, не все гении, и не от всех можно ожидать подобного эффекта, но все же до известной степени он есть и в каждом художественном
произведении, и притом
поэты с меньшим талантом обыкновенно являются публике с созданиями, в которых и идеи отразились сравнительно меньшей важности и обширности; но все же хоть что-нибудь, хоть в самых маленьких размерах, но отразилось что-нибудь полно и самобытно: иначе нечего искать в
произведении и признаков художественного таланта.
Поэт Бенедиктов,
произведениями которого я вдохновлялся в дни моей юности (я был юн тогда, когда еще юноши любили поэзию), однажды напугал меня.
Оба рано выступили в печати: один — как лирический
поэт, другой — как автор статей и беллетристических
произведений. Но ссылка уже ждала того, кто через несколько лет очутился за границей сначала с русским паспортом, а потом в качестве эмигранта. Огарев оставался пока дома — первый из русских владельцев крепостных крестьян, отпустивший на волю целое село; но он не мог оставаться дольше в разлуке со своим дорогим"Сашей"и очутился наконец в Лондоне как ближайший участник"Колокола".
Оболенский — философ с наклоном к толстовству, публицист, критик, беллетрист и
поэт, заполнявший журнал преимущественно собственными своими
произведениями под инициалами и разными псевдонимами; но печатались там и публицистические статьи Льва Толстого в тех обрывках, которые выходили из цензурной трепалки.
«Шекспиру название великого подходит само собой, если же прибавить, что независимо от величия он сделался еще реформатором всей литературы и, сверх того, выразил в своих
произведениях не только явления жизни ему современные, но еще пророчески угадал по носившимся в его время лишь в зачаточном виде мыслям и взглядам то направление, какое общественный дух примет в будущем (чему поразительный пример мы видим в «Гамлете»), то можно безошибочно сказать, что Шекспир был не только великим, но и величайшим из всех когда-либо существовавших
поэтов и что на арене поэтического творчества равным ему соперником была лишь та самая жизнь, которую он изобразил в своих
произведениях с таким совершенством».
Но и теперь есть кружки, стремящиеся к художественным наслаждениям, мечтающие о славе
поэта, новатора в драме, романе и часто стихотворных
произведениях.
Раздались, при звуке мечей, громкие «виваты», и пропет был охриплым голосом почетнейших жителей кант [Кант (от кантата) — музыкальное
произведение, торжественное по своему характеру; исполнялось певцами-солистами, а также хором в сопровождении оркестра.], сочиненный в честь виновника общего их благополучия, в котором сравнивали его с Ликургом [Ликург — легендарный законодатель Спарты, по преданию живший в IX в. до н. э.], Солоном [Солон — знаменитый афинский мудрец, законодатель и
поэт.] и многими другими законодателями.